Власти уверяют, что к концу осени им удалось окончательно сбить ажиотаж вокруг продовольствия, который в какой-то момент охватил и производителей, и торговлю, и покупателей из-за летней аномальной засухи. Однако, по наблюдениям экспертов, потребительское поведение большинства россиян уже претерпело серьезные изменения вследствие кризиса и постоянного роста цен. Как отмечают аналитики, кризис вернул наши потребительские установки к концу 1990-х годов.
Начиная с 2000 года ежемесячные доходы наших граждан постоянно росли. Так, по данным социологов из российского отделения международной исследовательской компании GFK, с послекризисного 1999 года к докризисному 2008-му реальный среднедушевой доход вырос в 6.8 раза. Номинальный (без учета инфляции) увеличился в 13.4 раза. Существенно разросся средний класс, который стал активно заниматься сбережением. «Пошли в народ» акции, паевые инвестиционные фонды, прочие финансовые инструменты. У банков не было отбоя от заемщиков. Пусть и очень медленно, но верно набирала силу жилищная ипотека. Продвинутая часть населения наглядно демонстрировала, что она в своем потребительском поведении поступательно движется к европейской умеренной и сбалансированной модели потребления. В крупных городах неуклонно рос спрос на медицинские, оздоровительные, образовательные, рекреационные услуги, на которые отводилась все большая часть семейных бюджетов. Серьезный покупатель уходил с барахолок и мелкооптовых рынков в супер- и гипермаркеты, торговые центры и бутики. Поначалу потребитель в массе своей кризиса даже не почувствовал. Переломными стали январь-февраль 2009 года, когда начались массовые увольнения и сокращения персонала в компаниях, которые сопровождались «плавной девальвацией» рубля. Уже в марте 2009 года об ухудшении своего материального положения говорил каждый второй россиянин. Сегодняшняя ситуация оценивается экспертами как более позитивная, но не намного. «Во-первых, люди отказались от потребительского кредитования, - рассказал председатель правления Международной конфедерации обществ потребителей Дмитрий Янин. - Кроме того, сократилось потребление в целом, и произошло перераспределение предпочтений, где покупать те или иные товары, то есть люди стали больше времени тратить на закупки, ища наиболее выгодные предложения». Слова эксперта подтверждает статистика. Если до кризиса основным критерием выбора места покупок для большинства было соотношение цены и качества и при этом росла доля тех, кто ради качества готов платить больше, то сегодня для 47% жителей России, по данным исследования GFK, самый главный фактор - уровень цен. И по мере того, как растет доля тех, чьи предпочтения определяет только кошелек, падает популярность супермаркетов.
Многие политики и экономисты уверяют, что страна уже вышла из кризиса, однако, на потребительском поведении это отражается пока слабо. Люди в массе своей все еще считают буквально каждую копейку. Даже те, кто позволяет себе лучше питаться, по данным GFK, экономит на покупке одежды, обуви, аксессуаров (20%), на косметике и парфюмерии (13%), на товарах для дома и дачи (12%). Рассчитываемый аналитиками индекс целесообразности приобретения крупных покупок, который с 2006-го по май 2008 года находился в области позитивных настроений (119-119-115 пунктов соответственно), в марте 2009-го обрушился до 70 пунктов. Сегодня он растет, но, по большинству оценок, до 100 - отметки, с которой начинается «позитив», будет двигаться еще довольно долго. По мнению социологов, негативные социально-экономические изменения в нашей стране привели к тому, что люди просто-напросто перестали строить долгосрочные планы, как и многие годы назад. Базовый слой в нашей стране составляют те, кто может приобретать только повседневные товары, но для покупки даже бытовой техники и электроники у них ресурсы ограничены. Сбережениями сейчас у нас располагают от 20 до 29% граждан. Размер «заначек» невелик, у основной массы он не превышает эквивалента текущего потребления в течение 3-6 месяцев обычной жизни. По мнению экспертов, дело здесь не только в ограниченности материальных ресурсов, но и в слабости установки на накопление и бережливость. Это обусловлено неуверенностью в завтрашнем дне и стойким недоверием к институциональной системе, не позволяющей планировать собственную жизнь.
